Как стать писателем… в наше время - Юрий Никитин

Это стандартный ход, его видно на всех кассовых фильмах, пример – «Рэмбо», в мировой литературе – самый первый из рэмб – Одиссей. Прием в том, что героя три четверти произведения бьют, топчут, обижают, он сам то и дело стукается мордой о дверь, ничего не понимает…

За это время читатель успевает проникнуться не только сочувствием, но и наполниться жаждой отмщения. А потом, когда герой идет крушить мерзавцев, что пьют и гадят в его доме, да еще хотят его жену Пенелопу, то мы не только оправдываем избиение пятидесяти женихов, но и жалеем, что сами не попинали их трупы ногами.

Вывод: благополучный герой – не интересен.

Наверное потому, что мы сами не совсем… благополучные, потому и герои должны быть, мягко говоря, понятны нам. Близки. Нам и читателям.

Герой ли маленький человек Достоевского?

Еще пару слов о хорошести героев. Нас так долго при советской власти заставляли говорить о наших великих предках только хорошее, что с той поры, когда стало «можно говорить все», до сих пор все шарахаются в другую крайность!

Обгадить их всех, толстых сволочей, которые царствовали, водили в походы, изобретали, мыслили, писали… Да и не только о предках. О современниках тоже только хорошо. И обо всем вокруг. Только о Западе можно было плохо, а вот про нашу Великую Родину… Но вот после навязываемого сверху Чернышевского, ох эти школьные программы, победно пошел ма-а-а-аленький человечек, которого воспел Достоевский. С его ма-а-а-аленькими страстями, которые страстями назвать – до глубины души оскорбить шекспировские страсти.

У меня от Чернышевского остались воспоминания, как о строителе хрустального дворца будущего. Стерильно чистого, сверкающего, блистательного, где и люди такие же чистые, нашампуненные, вымытые, с начищенными зубами, все в смайлах, только смеются и поют, поют, поют… В то же время хорошо помню, как Достоевский писал затравленно, что вот не хочет он жить в хрустальном дворце! Что когда всех начнут переселять в хрустальные дворцы, он спрячется в грязном подвале, будет жить с крысами, а потом наберет булыжников побольше и погрязнее, да ка-а-а-ак начнет швырять в эти хрустальные дворцы!..

Да что там, мы все понимаем героя Достоевского, еще как понимаем… Ломать – не строить. И проще и приятнее. Самому вымыться труднее, чем обрызгать грязью другого. А когда это кидание грязью еще и приветствуется, когда за это платят, когда за это платят больше, то удержаться ох как трудно!..

Косяком пошли разоблачения, статьи, а потом и романы, где все и вся заполнено грязью, дерьмом, где герои не просто антигерои, а, вообще, мелкое дерьмо.

А если нужно было коснуться священных имен, ну, там того же Достоевского или Чайковского, ну какое начиналось смакование, кто из них какой гей-подориентации! Да и читается чернуха не в пример лучше. Все-таки, читая, какой такой-то великий был, оказывается, сволочью, читатель как бы гладит себя по голове: а я не такой, я лучше. Или чаще: ну, он тоже не лучше…

Увы, все эти шараханья из стороны в сторону – не литература. Ни та, когда всем пририсовывали ангельские крылышки, ни эта, когда все в дерьме по уши.

Литература не прощает шараханья из стороны в сторону. Пишите, как есть, а не подстраиваясь под сегодняшнюю конъюнктуру.

Давайте признаемся, что сейчас авторы сильнее…

Но разве Пушкин или Достоевский не создавали безукоризненных героев? Вроде бы у меня концы с концами не сходятся, если очень уж не присматриваться.

Хорошо, когда у большого писателя есть поклонники, но эти люди становятся опасны, если получают доступ к рычагам, прессе, массмедиа. Самоотверженно и бескомпромиссно они пытаются навязать поклонение своему богу. А в нашем мире, когда всем все по фигу, крохотная группка фанатов может хоть Зимний дворец взять, хоть Васю Петькина встащить на пьедестал. И вот тогда этот в самом деле великий человек становится Величайшим и Непревзойденнейшим.

Разумных людей это, понятно, раздражает, морщатся, но разумность у них почему-то идет рука об руку с нихренанеделаньем. Толстовцы такие вот, непротивленцы. В отличие от истерических дураков они-то знают, что любое достижение человеческой мысли, духа или мышц перекрывается новыми достижениями. Знают, но супротив устоявшегося мнения идти не решаются. Уже решено, что это не интеллигентно. Кем решено? Неизвестно, а спрашивать неприлично. Так принято! Увы, все течет, все меняется!

Хотя почему «увы»? К счастью. Иначе не было бы прогресса. Но если в спорте не поспоришь: сто килограммов на штанге современного штангиста это сто, а не семьдесят на штанге чемпиона прошлого века, если современный автомобиль развивает скорость больше, чем рекордное авто начала века, то в искусстве, где вроде бы нет четких стандартов, время словно застыло.

Произведения великих мастеров объявлены непревзойденными. Как в живописи, так и в литературе. Хотя, конечно же, это не так. Как ни печально это признавать писателю, но, как он пишет лучше мастеров прошлых веков, так и в следующем столетии будут писать лучше него. Это если трезво, без истерики… Да, Пушкин велик как никто в свое время. Он первым ввел в обиход русский язык, этого нельзя забывать! Ведь в так называемом высшем свете России говорили только на французском. Точно так же, как за полсотни лет до того – на немецком. Да, в той же России. Потому Данте и велик, как никто из итальянцев, он первым написал вещь на итальянском языке, но только дурак или обманщик будет утверждать, что поэты двадцатого века уступают Пушкину или Данте.

Потому нетрудно строчить продолжения под Пушкина, Лермонтова, Толстого, как делают борзописцы. Не обязательно эти сиквелы слабее! Пусть даже на том же уровне. Точно так же подделки под Тициана или Веронезе приходится отличать только с помощью спектрального анализа, что говорит только о том, что современный художник средней руки рисует лучше мастеров тех времен. Но, простите, уровень конца ХХ намного выше уровня людей прошлого или позапрошлого! Честь им и слава, что в то дикое невежественное время сумели создать такие произведения! Но соревноваться с ними, это то же самое, что гордиться тем, что удалось побить рекорд первых Олимпийских игр! Дружок, превзойди современные нормы…

Сейчас все еще кощунство сказать, что Проскурин или, скажем, Астафьев по языку и образности выше Бунина или Набокова. Те овеяны ореолом мучеников, а эти – подумать только! – коммунисты. Но что делать, в литературе не так все ясно, как в математике. Однако все же есть критерии, по которым видно, что Астафьев, Проскурин и даже ругаемый всеми Бондарев – опять же ругаемый не за литературу, а за председательство над Союзом писателей СССР! – они выше по классу литературы, чем уважаемые классики тех лет. Увы, даже того столетия. Не календарного, а того неспешного, когда книги читали в кресле на веранде собственной помещичьей усадьбы, когда из Петербурга в Москву месяц с лишним… А то и заставляли крепостного читать, дабы не утруждаться.

Бунин выгранивал каждую строку, а Астафьев еще и выгранивает каждое слово в этой строке. Он настолько красочен, что, любуясь каждым словом, оборотом, метафорой, чувствуешь физическое наслаждение, восторгаешься так, что уже не важно, как и чем закончится повесть, настолько ярко, четко, профессионально.

И все-таки мало кто наберется смелости сказать, что язык Астафьева ярче бунинского.

Вы должны это уметь признавать, иначе останетесь в том дремучем веке, когда потолком были вещи Бунина, Тургенева, а то и Тредиаковского.

Сколько в русском языке времен?… А двадцать девять не хотите?

Вдогонку, раз уж речь зашла о таких мелких кирпичиках, то вскользь упомяну о таких тонкостях, что будут доступны вам много позже. Много-много позже!.. Всего несколько слов о временах, которыми писатель должен уметь пользоваться лучше, чем депутат или член правительства. Взглянем на прошедшее время. Итак.

Прошедшее длительно повторяющееся, давно прошедшее: хаживал, куривал, любливал, пивал… Записали?… Дальше – непроизвольное мгновенное энергичное: приди. Запоминайте, запоминайте, можно и выписать, потом будете пытаться применить… Императивное – приходил, результативное – пришел…

Прошедшее время может быть как несовершенного вида – махнуть, так и совершенного – махать. Записали? Есть непроизвольное – и махни, произвольное – мах… рукой, к примеру. Давнопрошедшее – махивал, начинательное: ну махать… Многовато? Да, начинающему это ни запомнить, ни использовать. Я это только для того, чтобы поняли: я вам пока что предлагаю только базовое. И то, чувствую, у многих голова пухнет, и тоска зеленая в глазах. И все симпатии к этим, которые так хорошо и сладко поют, что учиться писать не надо, это само…

Ладно, для тех, кто еще может учиться.

Из настоящих времен стоит упомянуть пока что не больше двух: общее – планеты обращаются вокруг Солнца, Вселенная расширяется и тому подобное и активное – она красит губы, орел со мною парит наравне, а из будущего тоже пару времен для начала, но на самом деле русский язык очень богат, времен в нем двадцать девять… Итак, совершенное – махну, несовершенное: буду махать. Еще раз предупреждаю, это уже филигранная доводка, на которую мало кто решается. Мало у кого остается силы и времени… а надо еще выдержать давление издательств, родни, читателей и особенно пустого кармана!..